• /
  • Иносказание красоты

Иносказание красоты

 

Вышло в свет первое издание книги  Георгия Спешнева «Личное дело или Обнова. Избранное из неизданного»

 

Книгу предваряет статья поэта, литературоведа и исследователя русского и зарубежного авангарда — Сергея Бирюкова «Иносказание красоты Георгия Спешнева», сокращенный вариант которой мы предлагаем вашему вниманию.

 

Имя Георгия Валериановича Спешнева я впервые услышал в начале 1990-х годов от Рудольфа Валентиновича Дуганова. Блистательный исследователь творчества Велимира Хлебникова, Маяковского, Блока, Рудольф живо интересовался современной литературой. Особенно той ветвью, которая была связана с историческим авангардом. И когда родственники Г. В. Спешнева сказали ему, что в уральском городе Катав-Ивановске хранятся коробки с необыкновенными рукописями, он немедленно отправился в этот город и доставил коробки в Москву. Они хранились у него дома, где я имел возможность впервые с ними познакомиться. К сожалению, Рудольф рано ушёл из жизни. Первую публикацию из наследия Спешнева сделал друг Дуганова, замечательный хлебниковед Евгений Арензон в «Вестнике Велимира Хлебникова», посвящённом памяти Рудольфа.

Г.В. Спешнев  принадлежит к старинному дворянскому роду. Наиболее известен из этого рода Николай Александрович Спешнев — петрашевец, друг Ф. М. Достоевского, которому он послужил прототипом Ставрогина в «Бесах». После каторги и ссылки (по делу петрашевцев) был редактором «Иркутских Губернских ведомостей». Георгий Спешнев его правнук.

Георгий Спешнев родился в 1912 году. А уже в 1917 году случилось в России известное событие… В 1923 году семья Спешневых была выслана в Тобольск. Примерно семнадцатилетним Георгий возвращается в европейскую Россию, появляется в Москве, увлекается литературой, журналистикой, некоторое время работает журналистом в Новороссийске, Самаре, потом переходит на работу в строительные организации, работает в Палеве, Орске, Тихвине. В 1941 году эвакуирован с производством в Челябинск, где семнадцать лет проработает экономистом, затем переведен в Катав-Ивановск, где проработал до пенсии. Жена — Зоя Васильевна. Дети — Владимир, Ольга, Борис, Лев, Вера.

Внук — Всеволод Приймак — уже несколько лет работает над оцифровкой произведений деда.

Писательство было осознано Георгием Спешневым как призвание, причём с авангардным устремлением к новому слову. Писательство тайное, ибо автор абсолютно ясно осознавал невозможность публикации своих текстов и очевидно не находил ни в Челябинске, ни тем более в Катав-Ивановске людей, которым он мог бы открыться как писатель. Знакомство со сводом рукописей Спешнева показывает, что его тексты были слишком радикальны не только для сороковых годов. Он работал над своими текстами до конца жизни, то есть до 1987 года.

Фактически Георгий Спешнев предпринял глобальный пересмотр всей художественной системы. Поскольку нет сведений о круге его общения и круге чтения вплоть до начала сороковых годов, можно только предполагать, что он был знаком с творчеством Хлебникова и вообще с текстами авангардистов 10-х–20-х годов. Влияния некоторых теоретических положений ранних авангардистов — от Хлебникова и Маяковского до Шершеневича и Кирсанова — ощутимы. Но не только ощутимы. Впечатление такое, что Спешнев тщательно изучил весь корпус раннего авангарда (более поздний, обэриутский, он знать просто не мог) и на основе этого изучения создал стройную систему новейшей эстетики.

В самом деле, в его трактатах, каталогах мы обнаружим сумму уже найденного в раннем авангарде, но закрепленную и развитую на новом уровне. Интуитивные находки предшественников он как будто продумывал до конца, до последнего предела, при этом шёл дальше них. Возможно, поэтому у него нет ссылок на предшественников. Верно наблюдение Е. Арензона, который первым опубликовал некоторые фрагменты из огромного свода Спешнева: "Принципиальный (хотя и вынужденный) изоляционист, Г. В. Спешнев уверен в своей абсолютной авторской самостоятельности. Даже в связи с Заумью он не вспоминает Хлебникова. Он вообще не называет никаких имен, ибо уверен, что сам всё понял в искусстве слова и сам всё для себя нужное изобрёл".

Одним из главных положений свода творений Г. В. Спешнева является его Антиэстетика. В специальных тезисах, обосновывающих всевозможные анти-, Спешнев упоминает и антироман, и театр абсурда как «частные случаи общего направления современной эстетики, вернее — антиэстетики», по его мнению, «основанной на принципах, прямо противоположных принципам классической эстетики».

В Антипоэзии Спешнева действуют Антиметафоры — «уподобления по противоположности», возникает Антиметр — «ритмичное нарушение метра», Антирифма — протипоставления звуков, «звуковой контраст». Построение антистиха антифабульно — не развитие-движение во времени, а остановка в пространстве.

Центральная мысль этих тезисов: «Речь в антистихе оказывается не последовательным изложением, а перечнем описаний или монтажом. Хронология и волны ритма уступают место геометрии и симметрии».

Таким образом, Спешнев заново пересматривает и вводит в оборот в качестве правил открытия раннего европейского авангарда — от футуристов до сюрреалистов. И это оказывается не просто смелым ходом на фоне довольно серого соцреализма. Своей ОБНОВОЙ Спешнев пытался обновить словесность в более широком плане, а не только ту, которая в то время отцветала. Ничего не зная о французской группе УЛИПО, которая еще в 50-е годы работала с комбинаторикой («Сто тысяч миллиардов стихотворений» Раймона Кено), Спешнев пишет о новом стихосложении как о «многоступенчатом сочетании слов»: «Число возможных сочетаний и сочетаемых элементов на деле безгранично».

Эти бесконечные сочетания он называет «музыкой расположения».

«В общем в антипоэзии нарушение правила превращается в новое правило.

Это приводит и к отрицанию не только логики, но и изобразительности. Не только содержания, но и формы.

Например, в «Сборнике третьем» «Самосуд в переулке» глава первая «Главера или луг заглавий» в самом деле состоит из как бы заглавий. Согласно авторской теории, выдвигающей как основное и «удобное» число 7, в этой главе семь разделов, а каждый подраздел состоит из семи строк-заглавий. Среди этих «антистихов» есть более прямые, ориентированные даже на некоторую расхожесть заглавий, но при этом почти всегда следует обман ожиданий.

Сквозная паронимия, восходящая к барочному плетению словес, ему представляется той формой, которая позволяет реализовать его теоретические построения. Это способ организации «покоя в пространстве», то есть своеобразное топтание на месте, внешне как бы холостой ход, за которым, однако, прослеживается внутреннее движение, почти незаметное глазу.

Поразительно, но задолго до появления компьютерных возможностей Спешнев создает настоящий гипертекст, о создании которого сейчас всё еще спорят, находя неудовлетворительными все новейшие варианты. Таким образом задается новая степень или новая форма коммуникации.

Моё намерение — войти во все дома ума.

И во все умы домов.

Постучаться во все двери-веры.

Заглянуть в подвалы воли.

Залезть на чердаки причуд. И чуда.

Напомнить. Вспомнить.

Сомкнуть нить сомнений.

Мнить. Возродить.

И то, что было. И то, что быть могло.

И то, что не могло.

Быть.

  Сергей БИРЮКОВ

                                       бивуак Академии Зауми,

                                                                  Средняя Германия

 

Комментировать