О "Письме лорда Чандоса"

Проблема кризиса речевой культуры, последовательно сформулированная в 1902 году поэтом-интеллектуалом венского модерна Гуго фон Гофмансталем,  в  «Письме лорда Чандоса»,   не перестает порождать новые смыслы и интерпретации. То, о чем пишет Гофмансталь, волновало и его современников, и, в частности, французского философа  А.Бергсона, высказывающего похожие взгляды. Однако «Письмо лорда Чандоса»  по своей убедительности и силе занимает в этом ряду особое место. При этом оно было написано задолго до мировых войн, радикально изменивших культурные коды, утверждений о крахе культуры, задолго до формирования ключевых принципов постмодерна, и появления программной статьи У.Эко «К вопросу о тактике ведения семиологической партизанской войны».

В 80-е годы прошлого века, в «Самосеве», Филипп Жакоте, упоминая о Гофманстале, и о том, что эта его работа остается самой насущной, говорит о глубочайшей драме – утрате «мирового строя и любого порядка вообще», и необходимости «иного, может быть, недостижимого языка».

Так или иначе, «недостижимый язык», о котором упоминает Жакоте в связи с «Письмом лорда Чандоса»,  стал вероятием, открывающим возможности для  неизведанных до сих пор способов речи. И наиболее продуктивной в  этом поиске  оказывается поэзия: стихи Ива Бонфуа, Жака Дюпена, Андре Дю Буше, Луи Рене Дефоре наглядно это иллюстрируют.

В прозе же  кризис языка осмысляется иначе.  И здесь высказывание М.Бахтина о романе, «соприродном» «незавершенному настоящему» перекликается с мыслью М.Бланшо о «расширении реальности» во всех её проявлениях. Речь идет о  новом опыте, которому еще не придуман язык. Незавершенность времени напрямую связана с текучестью, неизреченностью смысла. И здесь проза близка к поэзии по части синтаксических экспериментов, как например, у Анри Мишо.  Или в попытках неороманистов  зафиксировать это ускользание, уловить  смысл во всей вариативности и множественности  интерпретаций. У Роб-Грийе «движение  письма» достигается   в чередовании вновь и вновь возникающих вещей мира, скрупулезно описанных деталей, указывающих на некое, едва проявленное целое.

В романах же современного франкоязычного писателя Ж-Ф Туссена  текст разделен паузами – «нулевыми строками», где все происходит, и ничего не происходит. Действительность у Туссена может быть не только неуловима, но и пародийна. Но при том, что её репрезентация ставится под сомнение, она проступает со страниц  сегодняшним ощущением  неоднозначности, зыбкости происходящего. И в этом проза Туссена схожа с романами Патрика Модиано с его фантомной,  словно застывшей на острие дирижерской палочки  реальностью, готовой вот-вот сбыться, но  замершей на полуслове.

Что касается современной русской словесности, то она  интерпретирует кризис языка совершенно иначе.

О.С.