Под небом Парижа

 

В издательстве Глагол вышла книга «Под небом Парижа» Эдуарда Лимонова. 

Начнем с того, что Парижа, который описывает Лимонов – уже не существует. В 80-е годы прошлого века это был совсем другой город – патриархальный, размеренный,  устоявшийся, чья «джентрификация» - то есть, превращение в город богатых, ещё не началась. Послевоенное поколение французов продолжало жить в старых парижских  домах, где наверху были  бедняки, а внизу –  добропорядочные буржуа, но их дети играли  все вместе в одном дворе и продолжали дружить, будучи взрослыми. При всем при  этом Франция оставалась страной  с жесткими правилами жизни –  у власти был Жискар д' Эстен, это было время журнального  аскетизма, на фоне которого негосударственное «радио-либр» вело подпольное существование, а на последней странице газеты «Фигаро» печатались фотографии гильотинированных.

За фасадами парижских особняков скрывались бедность и неустроенность быта, но линейность и прозрачность городского пейзажа умиротворяла глаз.  Утро Эдуарда Савенко начиналось с литературных занятий, затем следовала обязательная прогулка по Парижу. Путь бывшего рабочего из Салтовки мог пролегать  от квартала Маре, где он жил,  до площади Согласия,  через  парк Тюильри к Елисейским полям, и, конечно, Триумфальной арке.   Вдоль  рядов книготорговцев на набережной Сены (вдали – черный от копоти Лувр),  попадались редкие прохожие.  Еще  не были ликвидированы  бесплатные общественные туалеты,  ещё сохранились камины и попыхивал дым из труб. Парижская  индустрия моды только набирала обороты, и Соня Рикель  ещё не израсходовала собачек и любовников, приезжая на званые обеды.  До  цветных толп на улице Риволи, стеклянной пирамиды,  бутиков с продукцией «made in China»   было ещё очень далеко.

Да и сам Эдуард  Савенко  на этот исторический момент был только лишь бывшим гражданином СССР,  с регистрацией в столице Франции,  требующей периодического продления.    

На то, чтобы очаровываться Парижем, времени не было,  ибо этому городу  выпала честь прославить Эдуарда, и  следовало немедленно  приступать к делу. Для того, чтобы завести нужные знакомства, могли пригодиться люди из самых разных кругов. Город триумфов и поражений застыл в ожидании. Знакомства последовали незамедлительно. Что и говорить – чем бы ещё мог разнообразить свой  утлый досуг тот или иной французский литератор и буржуа, не пригласи он в ресторан Эдуарда. А журналисты? Какой  пошлой рутине они были бы отданы на съедение, не займись они статьей о его новой книге… не говоря уж о фотографах и литературных агентах.

Первая книга Эдуарда Савенко, ставшего, с легкой руки  эмигрантского писателя  В.Максимова – Лимоновым, вышла в издательстве «Рамзэй»,  уже в ноябре 1980 года. Особый интерес книга вызвала у левых групп  французской  молодежи и анархистов. Уже в марте следующего года, с приходом к власти Миттерана,  легализовалось парижское радио «Либр», и к группе поклонников Лимонова в лице  левых и анархистов примкнули журналисты свободного радио и  сложившееся вокруг него сообщество.  Позже левые образуют с «умеренными лепенистами» (соратниками Жана Мари Ле Пена) нежелательный для высокой политики конгломерат. Так или иначе, все это позволило оказаться  автору  «Парижского неба» в гуще событий,  герои которых стали персонажами  его последующих книг.

Что было известно веселым и легкомысленным французам об СССР? Почти ничего, кроме ужасов террора.  Но в те времена СССР  наводил  не только страх, но  и трепет.  И вот – «русский поэт», посланец этой  железной  страны. Чем он может удивить? Ну, бесшабашность и разгул – это понятно. И стоицизм - très bien, но самое главное -  откровенность, прямота Селина,  и больше – достоевское «исповедание на миру»,  в духе Раскольникова (или Свидригайлова?) не суть важно.

   В  этой экзотической смеси из подлинных событий и неизменного писательского мифотворчества  границы реальности  довольно зыбки…  да-да, хватит с  творца  и мученичества,  к  чему искушать  его наивной доверчивостью,  подразумевая, что  он  пишет то, что думает, действует  так,  как пишет,  и делает то, что говорит.

 Правда, услышанная мной  в Париже история опубликования первой книги Лимонова, из уст активного участника тех событий, полностью совпала с той, о которой написал сам Лимонов, не забыв упомянуть моего визави. Книга пестрит именами множества реальных людей,  известных и не очень, событий, с ними связанных,  что позволяет  по-новому взглянуть на то, что происходит во Франции сегодня.

 А сегодня последователи Селина по-прежнему собирают  во Франции свой законный урожай успеха,  от них не отстают язвительные острословы, памфлетисты и литературные хулиганы (даже вполне респектабельные представители «belles lettres» нет-нет, да и разразятся яростным памфлетом  в чей угодно адрес).  Наиболее ярко эту национальную  традицию выражала газета «L’Idiot», выходившая в конце 80-х и собравшая  знаменитых акул пера,  писавших скандальные статьи.  Из писателей здесь  были  Патрик Бессон,  Мишель Уэльбек,  Филипп Соллерс и другие. Полностью газета  называлась L’Idiot International – ведь туда был приглашен русско-советский Лимонов.  Заведовал всем Жан-Эдерн Аллиер, с экстравагантной биографией  владельца наследного замка,  аристократа,   разжигателя  антиправительственных бунтов и сообщника красных кхмеров. Мишенями  газеты служили  приближенные президента: Ролан Дюма, Жорж Кьежман, Франсуаз Жиру, Бернар Тапи, самые крупные  представители  элиты, а также  той публики, которую вскоре начали связывать с понятием «политкорректность». Все это, впрочем, не мешало являться на заседания редколлегии Пьеру Кордену и другим знаменитостям.

Конечно, разгромом репутаций и литературным хулиганством члены редколлегии не ограничивались, для полноты героической  биографии они писали протестные романы, отправлялись на локальные действующие войны, где, случалось, их сажали в тюрьмы, откуда они возвращались с почестями и славой. 

Газета « L’Idiot International»  упомянута не только в  главе «Путеводитель по книге», но и во многих  эссе – в какой-то мере  она стала прообразом «Лимонки». Впрочем, и  там и здесь  конечные  политические  цели были противоречивы и расплывчаты. За основу брался личный прорыв, поэтому  герои политического пантеона на редкость эклектичны – это мог быть  Андреас Баадер  или барон Унгерн фон Штернберг,  Лао-цзы или Чарльз Менсон. Однако борьба – пусть и во имя борьбы – продолжалась на всех фронтах.

Некоторые  из  рассказов  становятся дурным пророчеством : «Был Париж, весна, холодная, пожалуй, необычайно холодная весна, был зал «Ла Куполь», казалось, тревожно ждущий.  <…>  Насилия ждущий.  Ласки ведь зал не любит. Может быть, зал ждал гранаты?» ( «La Coupole»)

В  рассказе «Coca-Cola generation and unemployed leader» провокация переходит в действие, хотя описываемые представители поколения  Coca-Cola не столь фатально с ней  неразлучны. В конце концов,  индивидуалистический бунт  «unemployed leader» был-таки удостоен  драки,  с последующей потерей сознания и обнаружением себя в парке,  возле Эйфелевой башни,  с разбитой головой, обессилевшим,   но  поющим в парижской ночи свои гимны.

Но – если б только юнцы! А сами французские писатели, собравшиеся на «Дни мировой литературы» в Ницце, не совершившие ни одного экстравагантного поступка, ни одной выходки? Да что там, даже не сумевшие одеться, как полагается ниспровергателям будней…На что, кроме  холодной вежливости,  способна их  расслабленная  буржуазным благодушием натура? («Салат Нисуаз»)

Впрочем,  близкое знакомство с правами и свободами буржуазной демократии  позволили  автору сделать  неожиданные  выводы. Например, такой: «Между тем, коррупция – единственное средство борьбы с бесчеловечным законом», ибо у иных министров  гораздо меньше возможностей, чем у рядовой сотрудницы бюро пропусков,  знакомой писателя, которая, в отличие от министра, смогла оформить  ему  вид на жительство – «cartе-de-sèjour»  («Речь Большой глотки в пролетарской кепочке»).

 «Речь»… «рабочего помимо воли», как пишет о собе сам автор - избыточна, она сбивается,  словно  для отвода глаз, но – длится, как будто для  того, чтобы неожиданно предъявить очередную максиму, порожденную  "пролетарским чутьем".   Вряд ли  эти максимы могут пригодиться интеллигентствующим буржуа, всем этим мужчинам с «кастрированными» инстинктами, которым не хватает  негодования.  Нет, они – заключительный приговор. Приговор всем ранимым и робким,  всем, кто не вынес холодной правды жизни.

Но самое смешное в том, что вне зависимости от «приговора» жизнь продолжается,  вместе со всей нелепицей и необязательностью её коллизий. О сегодняшних героях назавтра может никто и не вспомнить. С писательской славой, правда, все происходит сложнее. Некоторые  реально существовавшие  известные  писатели  выведены у Лимонова под  чужим именем – таким образом, возможность угадать, кто это -  предоставлена читателю. Герой рассказа «Замок» - некий  писатель Давид остается просто персонажем до тех пор, пока не выясняются подробности его  биографии, и становится понятно, что это никто иной, как Ромен Гари. «Замок» - один из рассказов, где  перемешаны самые противоречивые авторские  чувства, хотя поначалу кажется, что повествователь, как всегда, невозмутим.

Впрочем,  все разнообразие  героев и ситуаций  этих  историй способно уложится в действие короткого спектакля, называемого жизнью, и не  имеет сколько-нибудь  возвышенной или поучительной цели, за исключением той, чтобы осуществиться ради себя самого. Министры, квартирные хозяйки, бандиты, клерки, полицейские и фрики здесь  лишь  статисты.  Фоном же выступает Париж -  «не только город, но и состояние духа, экстаз». Во всяком случае, этим утверждением заканчивается «Путеводитель по книге» «Под небом Парижа» Эдуарда Лимонова.

Ольга Соколова

 

Комментировать